«Твоя жизнь никчемна и не имеет никакого смысла, если ты не приносишь пользу».
Мне очень повезло, что в моем детстве близкие люди никогда не утверждали ничего подобного. Или если такая точка зрения и проскальзывала в разговорах, то в отношениях она не находила практического применения. Конечно, было «делу время, потехе час», но этот час — он был у меня, совершенно законный и не отягощенный чувством вины за то, что маешься какой-то ерундой.
Мне в этом повезло. Другим — не очень. Где-то в глубине души у них раз за разом играет шарманка, которую я называю «ты сначала все дела сделай, а потом уже живи». Твоя ценность измеряется количеством созданных ценностей для других людей. Как только в твоем производительном труде наступает простой — читаешь книжку «не по делу», смотришь фильм или просто лежишь на диване, — то на душу начинает давить камень вины: еще столько нужно сделать…
Подобное отношение к себе и другим называется функциональным. Из всех возможных измерений человеческой ценности выбирается только одно — выполняемая человеком функция, а также скорость и эффективность функционирования.
Я, мой внутренний мир, мечты, планы, знания, чувства — все это имеет значение только с точки зрения полезности для кого-то другого. Для мамы с папой, работодателя, государства (которое, например, может интересоваться гражданами исключительно как будущим пушечным мясом или строителями коммунизма).
Доведенное до крайности, это отношение превращает человека в вещь, потому что именно так мы обращаемся с вещами. Нас не интересует внутренний мир вещи.
Мы не спрашиваем мультиварку или пылесос о том, какие у них планы на вечер, не устали ли они, о чем они мечтают. Нас интересует (и вполне закономерно) только одно — могут ли они работать, выполнять свою функцию, и насколько хорошо. Если сломались — или ремонтируем или, если поломка серьезная, — заменяем… По отношению к вещам это нормально. Беда в том, что многие люди стали отождествлять сами себя и других с вещами; сами превратились в вещь.
Если польза — это все, что придает тебе ценность и дает тебе основания хорошо к себе относиться, то что это за польза, что это за функция? По-разному бывает… У кого-то единственная функция — это радовать маму. Все твое существо тогда — это аппарат по «радованию» мамы, и если что-то не так, то мамино разочарование — это подлинный ужас. Крах всего существования. А есть еще немало других функций.
Есть функция «жена», есть — «муж». Если жена — это функция, то мужа, эксплуатирующего объект «жена», не интересует ее состояние после работы. Ужин должен быть готов, и точка!
Если же все ваше существование — это работа, то потеря работы — это утрата смысла, бесполезность, никчемность.
Кстати, объектам-вещам даже в базовом уважении отказывают — «Уважение нужно еще заслужить».
Превратить кого-либо в объект или функцию очень просто — нужно выключить эмпатию. Именно выключив всякое сопереживание, можно требовать от другого, чтобы он убился, но выполнил то, что нужно.
Я нередко наталкивался в интернете на противопоставление американского и русского отношения к делу: «Американцы говорят „сделай или умри“, а русские — „умри, но сделай“. У русских даже смерть не является уважительной причиной». Смех смехом, но в этой фразе — апофеоз функционального отношения.
Долг и самопожертвование — любимые слова в таком мире. Игнорируй свое истощение, отвлекайся от сигналов тела о переутомлении. Умри — но сделай. Приходя к психологу, люди-функции говорят: «Я очень много работаю, но не успеваю всего. Как выжать из себя еще больше?» («как стать еще лучшей женой», «как стать идеальной матерью — у меня так мало получается...»).
За пределами функционального мира лежит другой мир, в котором смысл человеческого существования определяется не пользой. Где вообще никто извне не может дать нам этот смысл, рождающийся изнутри.
Мы рождаемся просто так, а не потому, что «мы нужны для прославления Господа», и не ради того, чтобы «радовать маму»; не для того, чтобы «выполнить долг перед Родиной» или «реализовать свое предназначение».
Мы приходим в этот мир без цели и функции, а если нас наделяют ими — мы вправе их не принимать.
А обнаруживать свои смыслы и цели, рождающиеся из глубины самого нашего существа. Такой мир мне нравится значительно больше. Потому что он подразумевает бережность к себе как к источнику смысла существования, а не как к инструменту реализации чужих задач.
Мы хорошо чувствуем разницу между миром функций и миром смысла, хотя не всегда можем четко осознать ее. Поэтому, например, в тех компаниях и учреждениях, где принято относиться к сотрудникам исключительно функционально, большая текучка кадров и высокий уровень психологического выгорания. Люди — не функции и не вещи, как бы этого ни хотелось тем, кто привык видеть в них только свою пользу.
(Илья Латыпов)